 Почему не растут мировые цены на нефть?
В первый день весны глава Минэнерго РФ Александр Новак на встрече президента России Владимира Путина с представителями нефтяной отрасли озвучил обнадёживающую информацию.
По его словам, более 15 стран, контролирующих 73% рынка «чёрного золота», согласились заморозить среднегодовой объём добычи нефти на уровне января текущего года. Помимо РФ предварительное согласие дали Саудовская Аравия, Катар, Венесуэла, Оман, Кувейт, ОАЭ, Эквадор, Алжир, Нигерия и др. Картину портит наличие «штрейкбрехеров», в числе которых оказались такие важные игроки, как Ирак и Иран. К последнему, по мнению Новака, следует применить индивидуальный подход. Впрочем, главная проблема — как отметил министр, это закрепить готовность приостановить «ценопад» в ходе мартовской встречи на уровне глав профильных ведомств стран-участниц «нефтяного перемирия».
При этом глава Минэнерго РФ отметил, что заморозка не имеет конечной целью рост цен до $ 50−60 за баррель, поскольку это приведёт к избытку сырья на рынке. Так или иначе, окончательное решение его участники примут в течение предстоящего месяца. Стоит напомнить, что мировые товарные биржи достаточно вяло отреагировали на «историческое» соглашение от 16 февраля текущего года в Дохе, где Саудовская Аравия, Российская Федерация, Катар и Венесуэла договорились приостановить распродажу невозобновляемых природных ресурсов по бросовым ценам в угоду промышленно развитым импортёрам.
В экспертных кругах полагают, что мировой рынок ожидал не полумеры, а более чёткого и недвусмысленного сигнала. А именно, консенсусного решения снизить объём добычи жидких углеводородов. В результате цена на эталонный сорт Brent после незначительного отскока вновь демонстрирует отрицательную динамику (-1,14% 2 марта) и колеблется на уровне $ 36,4 за «бочку».
Когда наши чиновники из Минэнерго преподносят решение заморозить нефтедобычу как некий шаг навстречу с нашей стороны, в этом есть доля лукавства, считает директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов.
— Поскольку никто и не собирался её наращивать. Это напоминает ситуацию вокруг заключения соглашения СНВ-3. Москва согласилась пойти на совместное сворачивание арсеналов развёрнутых стратегических ядерных вооружений, поскольку в РФ этот процесс и так происходил естественным путём.
Снижение цен на углеводороды привело к сокращению инвестиций. А сама по себе добыча расти не будет — в лучшем уровне сохраняться на достигнутом уровне.
— Так или иначе, наши основные конкуренты готовы продолжать участвовать в «нефтяном ралли»?
— Американские компании, добывающие сланцевую нефть, заявили, что будут целенаправленно сокращать добычу. Это, опять же, не жест доброй воли — процесс имеет объективную подоплёку. При нынешних ценах на нефть не осталось ни одного рентабельного сланцевого проекта. Спад нефтедобычи будет происходить явочным порядком и без всяких громких заявлений.
— Принято считать, что сланцевые проекты легче реанимировать, чем традиционные месторождения в случае благоприятной ценовой конъюнктуры.
— Преимущество США в том, что они произвели огромное количество буровых установок. Что и стало одной из предпосылок успеха сланцевой революции. Их больше, чем во всём остальном мире. В период сланцевого бума буровые и «качалки» работали в бешенном темпе. В настоящее время три четверти этих мощностей простаивают.
Идёт естественный процесс — мелкие компании разоряются, крупные за счёт объёма оборота остаются на плаву. Проблема в том, что взятые ими кредиты превышают $ 300 млрд. Вернуть такую колоссальную сумму или перекредитоваться сланцевики не могут. Поскольку активы упали в цене, а компании показывают только убытки. В условиях резкого падения капитализации залогов (примерно на 90%) срабатывает «margin call». Если компания стоила миллиард долларов, а теперь лишь $ 100 млн., то кредитор должен погасить либо долг, либо внести дополнительные активы в качестве залога. Но их неоткуда взять, поэтому при нынешних ценах сланцевые компании продолжат разоряться. Соответственно, добыча будет снижаться.
Получается, если у российских компаний при существующей неблагоприятной ценовой конъюнктуре резко снизилась прибыль, то у американцев, вообще, одни убытки. Но низкомаржинальная прибыль не позволяет наращивать добычу в РФ, а только поддерживать. В США ситуация ещё хуже — здесь добыча будет снижаться.
— Саудиты и Иран могут компенсировать последствия «сланцевой контрреволюции» в Штатах?
— На самом деле, если посмотреть на статистику, основной рост добычи в 2015 г. пришёлся на Ирак (саудиты нарастили объёмы существенно меньше, потому что и так идут на максимуме). В южной части Ирака, которую контролируют шииты, нефть извлекают из недр компании со всего мира (РФ, КНР, США, Великобритании, Южной Кореи и т. д.). Благодаря вложенным инвестициям, добыча растёт бурными темпами. И война с террористами в центре и на востоке страны пока не представляет помехи бизнесу. Кстати говоря, суннитские месторождения в центральной части, которые контролируют экстремисты, тоже продолжают работать. И находят рынки сбыта не только в Европе через Турцию, но и на Ближнем Востоке.
Север Ирака контролируют курды, которые тоже привлекают частные компании со всего мира. Глава «Лукойла» был на приёме у Владимира Путина. Вагит Алекперов согласился заморозить добычу в России, но не в Ираке, где нужно отбивать инвестиции. К тому же, не исключено, так можно, вообще, потерять лицензию на разработку месторождений. Почему Ираку можно привлекать зарубежных инвесторов, а Ирану нет?
— Как сказывается фактор глобальной рецессии?
— Она, разумеется, происходит, но потребление дешёвой нефти только растёт. Россия и другие экспортёры теряют в деньгах, но физически поставляют больше углеводородного сырья.
— Не секрет, что нефтяные цены, по большей части, формируются на Нью-Йоркской и Лондонской товарно-сырьевых биржах, где спекулянты, аффилированные с финансистами с Уолл-Стрит, не спешат спасать американских нефтяников, играя на повышение.
— Я думаю, что американский истеблишмент поставил задачу — сменить власть в трёх странах, которые наиболее активно оппонируют США на международной арене. И, напротив, активно сотрудничают с главным экономическим конкурентом Америке в мире — Китаем. Это Венесуэла, Иран и Россия. В Венесуэле декабре 2015 г. прошли парламентские выборы, на которых победу одержала проамериканская оппозиция.
26 февраля текущего года иранцы избрали Меджлис. По сообщениям СМИ, большинство в однопалатном парламенте получили реформаторы, конструктивно настроенные по отношению к Западу. Остаются выборы в Госдуму в сентябре. Американцы рассчитывают сделать «хет-трик». Чтобы три страны дружно повернулись против Китая. Тогда Вашингтон, в качестве «утешительного приза», не исключено, даст отмашку играть на повышение на нефтяном рынке.
Практика показывает, что и российское правительство, не говоря уже о международных структурах, не всегда соблюдает договорённости с нефтяниками, отмечает востоковед, член экспертного совета Союза нефтегазопромышленников России Эльдар Касаев.
— По Конституции России её недра принадлежат народу, но извлекают сырьевую ренту не только госкомпании, но и частные игроки. Так или иначе, даже «частникам» приходится «сверять часы» с властями. Чтобы получить лицензии на разработку месторождений, независимые компании должны реагировать на призыв государства. Если в бюджете образуются бреши, нефтяников фискально «поджимают». И они к этому готовы, в условиях доминирования государства в нефтегазовом секторе.
— Что, однако, не помешало владельцу частных компаний «Новатэк» и «Сибур» Леониду Михельсону возглавить российский спикок Forbes с $ 14,4 млрд…
— Частный сектор себя чувствует чуть лучше, чем государственный, но без плотной координации с государством «Новатэку» работать было бы невозможно. Не случайно, компания сумела привлечь деньги из Фонда национального благосостояния, в то время как «Роснефти» в этом отказали.
— С чем это связано?
— Потому что проект «Новатэка» «Ямал-СПГ» станет флагманским проектом по добыче, сжижению и реализации газа. Для России это стратегическое направление.
— Может быть, зарубежные, в данном случае японские, инвесторы более охотно сотрудничают с частными игроками в условиях санкционной войны?
— Сложно сказать. Российский предприниматель Геннадий Тимченко, совладелец «Новатэка», ведь, тоже находится под санкциями. Просто, если частники выполняют свою задачу, государство их поддерживает. Как только они оступятся, правительство «закрутит гайки», как это часто бывает.
— То, что частный сектор экономики РФ находится в режиме «ручного управления» и, следовательно, поддаётся регулированию, это известно. Насколько справедливо это утверждение по отношению к тем 15 странам, которые выразили готовность заморозить нефтедобычу?
— Я полагаю, что к полному консенсусу по этому поводу прийти не удастся. Эта «чёртова дюжина» ОПЕК (13 стран-экспортёров жидких углеводородов) тянет «воз» каждый в свою сторону. Саудовская Аравия и монархии Персидского залива (Кувейт, ОЭА, Катар) играют в свою игру. Да, они дали устное согласие заморозить добычу. Это, как бы сказать, «джентльменское соглашение». Весь вопрос, можно ли назвать поведение этих игроков джентльментским.
К тому же, нет никакого органа, который мог бы принудительно заставить исполнять договорённости. Также отсутствует механизм мониторинга за их реализацией.
— Так, кому мы, в «сухом остатке», можем доверять?
— Это Венесуэла, Эквадор, Ангола, Алжир, Нигерия. А отнюдь не Саудовская Аравия, которая спланировала бюджет на 2016-й год, исходя из средневзвешенной цены нефти $ 29 за баррель. В прошлом году Эр-Рияд потратил на балансирование бюджета около $ 100 млрд долларов из суверенного фонда. Но надо понимать: в нём осталось ещё свыше $ 700 млрд. Не говоря уже о том, что впервые за много лет саудиты начали активно занимать деньги на внешних рынках. Этой финансовой «подушки безопасности» хватит при текущих ценах до конца десятилетия. Так что, в принципе, СА может позволить себе продолжать вести «демпинговые войны» на мировом рынке.
Согласия в ОПЕК нет. И, вообще, за годы существования эта организация из мощного регулятора на рынке превратилась в «дискуссионный клуб по интересам».
— Несмотря на все разногласия, участники картеля снизили в прошлом месяце объём добычу на 280 тыс. баррелей в сутки.
— Это чисто конъюнктурная ситуация. Турецкие курды подорвали нефтепровод, в результате чего Ирак снизил поставки в Турцию (в порт Джейхан). Нигерия пошла на снижение, которое было связано с разливом нефти. В свою очередь, на некоторых месторождениях в ОАЭ проходило плановое техническое обслуживание. Ещё один важный фактор — спрос на нефть весной всегда меньше, чем зимой.
В общем, будут продолжаться «качели» как в прошлом году — стоимость барреля будет то падать, то расти, но стабильного восходящего тренда мы не увидим. Так же, впрочем, как и нисходящего.
— На чём основана такая уверенность?
— Это связано с геополитической конъюнктурой — что-либо произошло на Ближнем Востоке. Например, обострился конфликт между персами и арабами — цены сразу растут. А затем американцы публикуют свою статистику по коммерческим запасам, и «бочка» начинает проседать.
— Вашингтон снимает санкции с Ирана, одновременно, он отказывается от давления на своих ближневосточных союзников и даже сателлитов. Насколько вероятен сценарий, что США жертвуют сланцевой отраслью ради ослабления основного геополитического конкурента в лице России?
— Такая версия имеет право на существование. Только я бы всё же не ставил конспирологический сценарий выше макроэкономических раскладов. Главная причина падения цен на нефть это превышение предложения над спросом в условиях замедления глобального экономического роста.
США просто заместили значительную долю в энергобалансе страны внутренней добычей и стали меньше импортировать. Плюс многие государства в рамках борьбы за сохранение своей ниши на рынке тоже нарастили добычу.
Хотя конспирология тоже присутствует: ФРС США свернула программу количественного смягчения. А стоимость фьючерсов сразу реагирует на объём ликвидности на мировом финансовом рынке — «сырьевые пузыри» начали сдуваться.
Вот почему сложно прогнозировать цену на нефть — даже если ты просчитаешь макроэкономические факторы, то сыграет свою роль спекулятивный (договорённости трейдеров). 90% сделок по нефти не заканчиваются физическими поставками энергоресурсов — это просто финансовые спекуляции.
Для Обамы решение иранской «ядерной программы» было имиджевым шагом. Надо ведь как-то оправдать вручённую ему авансом Нобелевскую премию мира. То же самое касается отмены экспорта нефти с традиционных месторождений в США. Это, скорее, обусловлено стремлением потрафить республиканскому электорату в пользу своего преемника на высоком посту, нежели сознательной игрой на обрушение рынка.
— Министр энергетики РФ Новак отметил, что к Тегерану можно применить индивидуальный подход. Звучит интригующе, о чём идёт речь?
— Ситуация непростая. С одной стороны, американцы сняли санкции с этой страны, с другой тут же ввели новые за испытания баллистических ракет. И неизвестно, как повернётся ситуация, когда в США изберут нового президента. Если придёт республиканец, не исключено, ограничительные меры будут ужесточены.
За годы санкций нефтедобыча в Иране упала в 3−4 раза. Разумеется, Тегерану невыгодно замораживать добычу на низком уровне. ИРА добывает чуть более 1 млн. баррелей в сутки, а, например, Россия, Саудовская Аравия и США около 10 млн. Персам дали возможность больше производить нефти, и они будут стараться: привлекать инвесторов с уникальными технологиями и финансовыми ресурсами. Поэтому с Ираном нужно вести отдельный диалог.
— Что Москва может предложить в этом плане?
— Например своповые поставки газа и нефти. Речь идёт об обменных операциях по газу между Ираном и российскими компаниями, что облегчает транзит иранских энергоресурсов в Европу и другие страны. Например, «Газпрому» выгоднее закупить «голубое топливо» у Ирана и поставить его в Армению, чем гнать российский газ через территорию Турции.
Или другой пример — углеводороды из РФ Иран будет принимать на севере страны, а на юге будет отпускать потребителям нефть и газ с собственных месторождений. Так сторонам проще и дешевле осваивать рынки, не вкладываясь в инфраструктуру. Тем более, что свободных средств в силу низких цен сейчас нет.
Россия может также реализовать нечто вроде программы «нефть в обмен на продовольствие» (зерно). Или российские компании, например, «Лукойл» выступят в качестве инвесторов. В конце прошлого года власти Ирана планировали заключить контракты на разработку 50 нефтяных и газовых месторождений на общую сумму $ 30 млрд. Если нефтяники сочтут прямые инвестиции рискованными, можно продавать оборудование для нефтегазодобычи.
— Российские власти приняли решение поднять акцизы на бензин. Может быть, стоило бы подумать о насыщении топливом внутреннего рынка, озаботиться подъёмом нефтехимии и прочих смежных отраслей, вместо того, чтобы гнать на экспорт по-дешёвке российское сырьё?
— Трудно спорить, наша экономика уже «получила по носу» за увлечение экспортными операциями, когда нефть стоила по $ 100 и выше. Конечно, нам даже сегодня выгодно поставлять сырьё на внешние рынки, чтобы сохранить свою нишу на них. Но нужно думать и о завтрашнем дне. Необходимо, по принципу «лучше поздно, чем никогда» вкладываться в нефтепереработку, в нефтехимию, газохимию и углехимию.
Пусть свободных средств не хватает, но нужно развивать производство товаров с высокой добавленной стоимостью. Причём этого можно достичь чисто фискальными методами — повышая ставки на экспорт сырой нефти. Начинать нужно сейчас, чтобы потом не «кусать локти» — не будет «чёрное золото» в обозримой перспективе стоить $ 100 и выше. У властей есть возможность превратить «сырьевое проклятье» России в наше конкурентное преимущество.
|
